Страны мусульманского востока это
Вячеслав БЕЛОКРЕНИЦКИЙ
Вячеслав Белокреницкий, доктор исторических наук, профессор, заведующий отделом стран Ближнего и Среднего Востока Института востоковедения РАН (Москва, Россия)
Религия и аспекты ее развития по-прежнему относятся к наиболее актуальным проблемам современности. Особенно остро этот вопрос стоит в связи с исламом, так как он нередко рассматривается в качестве препятствия на пути прогресса. При этом, как правило, осознается, что сама по себе религия, сфокусированная на потусторонний мир, по большому счету индифферентна к идеалам «здешней жизни», к процессам общественной эволюции. Следовательно, речь идет не о религии, а о связанной с ней культуре, в том числе культуре политической, о сложившихся в ее рамках обычаях и представлениях. Именно в этом смысле можно сопоставлять такие в сущности разноплоскостные понятия, как ислам и развитие.
Таким образом, под исламом имеется в виду не религия, но связанное с ним общество, не столько даже исламское в глубоком и всеобъемлющем смысле этого слова, сколько исламизированное, или мусульманское. Для сопоставления берем политически оформленные сообщества, к каковым сегодня относятся в основном международно признанные государственные образования. Причем мусульманскими они считаются на том основании, что большинство их населения состоит из мусульман по собственной вере или вере предков, либо потому, что там имеется состоящая из мусульман (в вышеотмеченном понимании) титульная нация, претендующая на традиционный контроль над территорией, где расположено все государство или его большая часть.
Какое развитие имеется в виду? Укажем на три стороны. Первая из них — экономическая, то есть производство и потребление товаров и услуг, совершенствование и расширение их набора, ликвидация голода и нищеты, сокращение хронической безработицы и бедности. Вторая — политическая, прежде всего в аспекте обеспечения безопасности, а также условий для цивилизованного мирного существования людей при отсутствии разъедающей единую общественную ткань конфликтности, проявлений сепаратизма, устойчивых настроений отчуждения от власти. Третья — социокультурная, связанная с наличием условий для повышения грамотности и образованности, доступа к информации и информационным технологиям, а также к средствам охраны здоровья, гигиены и санитарии.
Нет сомнения, что по всем этим направлениям мусульманское общество способно эффективно развиваться и совершенствоваться, способствуя региональному и общемировому прогрессу. Вместе с тем в современном мире мусульманские государства в целом отстают от немусульманских по вышеотмеченным, а также по ряду других критериев. Более того, основные проблемы мирового развития сегодня прямо или косвенно связаны с ареалом ислама, с теми негативными процессами, которые в нем происходят. Это и проблема терроризма (локального и глобального), и проблема внутригосударственных и межгосударственных конфликтов; это также и широко распространенные в мусульманских странах коррупция и непотизм (кумовство), неэффективность бюрократии, а также социальная пассивность женщин, закрытость общества и его базовых ячеек, наконец, авторитаризм власти и злоупотребление ею.
Автор не претендует на то, чтобы объяснить причины этого отставания и само явление «мусульманской исключительности». И то и другое, очевидно, определяет комплекс факторов как исторических (по шкале времени — вертикальных), так и ситуативных, зависящих от современной обстановки в мире, от внешней среды (горизонтальных). Оставляя в стороне обсуждение этой обширной проблематики, попробуем конкретизировать особенности положения в исламском мире, взяв в качестве объекта ключевой, эндемичный для ислама регион и обозначив его как «мусульманский Восток».
Конфигурация региона
В литературе давно используется этот термин, но в классических работах, например академика В.В. Бартольда, он выступает, как правило, в качестве синонима всего мусульманского мира и в этом смысле противополагается Западу как миру христианскому 1 . В современных условиях, при обращении к исламскому фактору в международных делах и геополитике, тому же термину целесообразно придать другое значение. Ведь ислам ныне имеет широкие географические границы, он вышел далеко за пределы исходного ареала, где более 1 400 лет назад произошел своего рода «большой взрыв».
Прежде всего отметим, что благодаря недавней (по историческим меркам) миграции мусульман, а в немалой степени и прозелитизму (обращению в веру) образовался, например, ислам на Западе — в Западной Европе и США. Поэтому можно говорить о мусульманском Западе, включая и те районы Европы, где он укоренился ранее, в период экспансии Османской империи. Вероятно, следует выделить и мусульманский Север, куда входят прежде всего российские Поволжье и Зауралье, а также районы китайского северо-запада 2 . Есть мусульманский Юго-Восток, с Индонезией — наиболее многонаселенной мусульманской страной мира. К нему близка и часть мусульманского ареала Южной Азии (из государственных образований — Бангладеш). Наконец, легко выделить мусульманский Юг, который образуют динамично с демографической точки зрения растущие мусульманские государства Африки (наиболее крупное из них Нигерия). К Югу можно отнести и арабские страны Магриба, так как едва ли не наиболее существенной их международно-политической характеристикой является то, что они находятся к югу от Европы и взаимодействуют с ней как одна сторона Средиземноморья с другой.
Таким образом, в мусульманский Восток вошли 23 государства, весьма разные по площади и населению, по уровню экономического развития и материального богатства, разные они и по культуре, хотя во всех странах мусульмане составляют большинство. Причем как бы мы ни замыкали регион, выделяя в нем линии внутренних взаимосвязей (число которых существенно больше обозначенных выше), он остается открытым, то есть имеет пограничные межцивилизационные зоны. На севере он граничит с российской цивилизацией, что в наибольшей степени проявляется в Казахстане и Кыргызстане, на востоке — с индийской цивилизацией (выражается в комбинированности культуры такого государства, как Пакистан), на юге — с цивилизацией африканской, в первую очередь через Судан, разделенный на арабский север и африканский юг, а на западе разорванной, стыковой страной является Турция, заходящая частью своей территории в Европу, исторически тесно связанная с европейской цивилизацией и претендующая на место в Европейском союзе.
С регионом связаны все крупные международные конфликты современности: ближневосточный, палестино-израильский, кашмирский (между Пакистаном и Индией). На стыке с ареалом находится неспокойная зона Северного Кавказа, а в его центре располагаются Афганистан и Ирак. В то время как обстановка в последних далека от нормализации, еще одно государство региона, Судан, разъедает язва ожесточенной внутренней вооруженной борьбы.
Наряду с внешними условиями, то есть с подвижками в социоисторической среде, внутриисламские разногласия и обусловили, очевидно, подъем исламского радикализма, консервативного революционаризма, послужившего идеологической базой для антисистемного, как иногда говорят, международного терроризма. При этом из государств региона именно Иран сыграл в нем главную роль. Она до сих пор проявляется как в его «принципиальном» противостоянии с Соединенными Штатами, так и в роли, которую Тегеран играет в наиболее значимом для региона, да и мира в целом, арабо-израильском конфликте.
Такое значение Ирана во многом объясняет и то место, которое занял в международной повестке дня его сосед и давний антагонист Ирак, где шииты, бывшие при режиме Саддама Хусейна большинством, находились по сути на положении меньшинства. Не только фактор нефти, но и фактор Ирана, как представляется, играет важнейшую роль в «активистской», наступательной политике США в зоне Залива. Без подчинения Ирака у США не было возможности приступить к решению проблемы Ирана, а вместе с ней и проблемы арабо-израильских отношений. К тому же Иран выступает, как отмечено выше, с исторической точки зрения в нетрадиционной для себя роли борца с неверными, и неизвестно, как далеко он зайдет в ее исполнении.
Демографические перспективы и экономическая динамика
Значение мусульманского Востока объясняется также численностью его населения. По данным национальных статистических органов, собранных Мировым банком и отраженных в его последних публикациях, в начале XXI века на регион приходилось почти 10% жителей планеты (cм. табл. 1), а еще в 1980-м — 7,6%. В абсолютном выражении за 22 года количество жителей 23 стран региона увеличилось примерно с 340 до 570 млн чел. Этот рост продолжится и к 2015 году превысит 10%, а в целом численность населения региона возрастет до 720 млн чел.
Демографический рост в странах мусульманского Востока
Казахстан
Кыргызстан
Узбекистан
Таджикистан
Туркменистан
Азербайджан
Афганистан
Пакистан
Сауд. Аравия
Иордания
Мир в целом
Источники : * 2001 World Development Indicators.Washington: The World Bank. P. 44—46; ** The Little Green Data Book 2004. Washington: The World Bank, 2004; *** CIA World Factbook [http://www. odci.gov/cia/publications/factbook/geos/countrycode.html].
Самым населенным является срединный, центральный ярус мусульманского Востока — от Турции до Пакистана. Впечатляет абсолютный рост численности: с 180 млн чел. в 1980 году до 300—325 млн чел. в 2002—2004 годах. При этом в Турции данный показатель вырос (округленно) с 45 до 70 млн, в Иране — с 40 до 65, в Афганистане (несмотря на войну и с учетом мигрантов) с 16 до почти 30 млн, в Пакистане — с 80 до 145—150 млн. К середине второго десятилетия нынешнего века общая численность жителей четырех государств приблизится к 400 млн. При этом если в Турции и Иране рост будет умеренным, то в Афганистане и Пакистане — весьма интенсивным. Об этом свидетельствуют текущие оценки коэффициента фертильности, отражающего число деторождений, в среднем приходящихся на женщину в возрасте от 15 до 45 лет. В Афганистане этот коэффициент очень высокий, в Пакистане — повышенный. Через 10 лет совокупное число жителей в двух этих странах, легко географически складывающихся в одну, расположенную между Центральной Азией и Аравийским морем, может составить 240 млн чел. Такой прогноз свидетельствует о серьезности проблем, стоящих на пути экономического и социального подъема в этой части мусульманского Востока.
По прогнозам, численность жителей в странах к западу от Афганистана и Пакистана будет увеличиваться умеренными темпами. Иран обойдет Турцию прежде всего благодаря более молодой структуре населения, так как коэффициенты фертильности в обоих государствах почти одинаковы и невысоки (вдвое ниже чем, например, в Пакистане), но и приостановка демографического роста им, скорее всего, не угрожает.
Увеличение количества жителей северного яруса (Кавказ и Центральная Азия) за последние 20—25 лет было довольно медленным — приблизительно с 50 до 65 млн, да и по темпам среднегодового прироста «страны севера» несколько уступали общемировым показателям (их доля снизилась с 1,1 до 1%). Численность населения субрегиона теми же темпами, очевидно, будет расти и в дальнейшем. Однако коэффициенты фертильности в Таджикистане и Туркменистане весьма высоки (на уровне пакистанских), а в самом крупном по количеству жителей Узбекистане — повышенные. К 2015 году численность населения шести стран может увеличиться почти до 75 млн чел.
Страны южного яруса за 1980—2002 годы резко прибавили в численности населения и абсолютно — со 110 до 200 млн чел., и относительно — с 2,4 до 3,2% (см. табл. 1). По расчетам Мировой книги фактов ЦРУ, количество населения 13 государств этого яруса в начале ХХI века было еще выше — 232 млн, а его доля достигла 3,5%. По прогнозам, почти на таком же уровне останется эта доля и в 2015 году, а численность жителей приблизится к 260 млн.
При этом надо иметь в виду не только разницу в оценках двух рядов цифр (по некоторым странам, например Пакистану и Саудовской Аравии она значительна), но и то, что в число жителей включаются и неграждане, а их часть особенно велика в богатых нефтедолларами государствах — в Саудовской Аравии (5,6 млн чел. в 2004 г.), Кувейте (1,3 млн) и других странах Залива. К тому же среди неграждан Кувейта преобладают арабы, главным образом египтяне, а в ОАЭ, Омане, Саудовской Аравии весьма велико количество выходцев из Южной Азии: Пакистана, Индии, Бангладеш и Шри Ланки.
Самой населенной страной мусульманского Востока является Пакистан, при этом если в 1980 году разница между количеством его населением и числом жителей в Турции, Иране и Египте составляла 30—40 млн чел., то к 2015-му, если не произойдет ничего экстраординарного, она увеличится до 110—115 млн. Три эти страны остаются следующими за Пакистаном по количеству населения, но в перспективе к ним подтянутся Судан, Афганистан и Йемен — наиболее бедные и неблагополучные государства региона, относимые ООН к категории наименее развитых.
Отмечая рост численности населения, следует иметь в виду две стороны этого процесса — рождаемость (лучший ее измеритель — коэффициент фертильности) и смертность (об ее уровне дает представление средний возраст дожития, рассчитываемый на базе данных о смертности по возрастным когортам). Примечательный результат последних десятилетий — резкое повышение последнего показателя, обозначаемого и как средняя продолжительность жизни. Почти во всех государствах региона, кроме Афганистана и Ирака, она превысила 60 лет, а в середине ХХ века составляла 35—45 лет. Отмечая значительность прогресса в сфере медицины и здравоохранения, необходимо иметь в виду, что в результате в странах мусульманского Востока заметно увеличивается доля лиц среднего и пожилого возраста, то есть эти государства сталкиваются с проблемой роста числа иждивенцев.
Экономически регион в целом вдвое отстает от общемирового уровня по доходам на душу населения. Суммарный валовой внутренний продукт (ВВП), исчисляемый по паритету покупательной способности, в 2002 году составлял 4,8%, а доля в населении — более 9%. По всей видимости, и в обозримом будущем это соотношение существенно не изменится.
Разрыв окажется еще большим, если использовать данные о доходах, рассчитанных по официальному курсу обмена валют. К государствам с низкими доходами (менее 735 долл.) относятся все страны северного яруса (кроме Казахстана), а также Пакистан, Йемен и Судан. В группу стран со средненизкими доходами (до 2 935 долл.) входят Турция, Иран, Египет, Иордания, Сирия. Группа стран со средневысокими доходами (до 9 076 долл.) включает Саудовскую Аравию, Оман, Ливан, а высокодоходные лишь Кувейт и Бахрейн. Кроме того, нет данных о ОАЭ, которые близки к последней категории, а также о Туркменистане, Афганистане и Ираке. Исключительно низко оценивается номинальный душевой доход в Таджикистане, Кыргызстане и Узбекистане ниже, чем в Йемене и Судане.
Из данных об экономико-социальных индикаторах развития (см. табл. 2) следует, что многие страны региона, прежде всего нефтедобывающие, отличаются низким коэффициентом чистых сбережений. Речь идет о новом индикаторе — скорректированных сбережениях за минусом не только амортизации, но и некомпенсируемого с точки зрения общества расходования природных ресурсов, а также вреда для экологии, в то время как расходы на образование идут в плюс. В Иране и арабских нефтедобывающих странах рассчитанные таким образом сбережения близки к нулю или даже имеют минусовые значения.
Экономико-социальные характеристики развития стран мусульманского Востока (оценочные показатели на 2002—2003 гг.)
млрд долл.*
Доля населения, живущего
ния ( в% от ВВП на 2002 г. )**
Казахстан
Кыргызстан
Узбекистан
Таджикистан
Туркменистан
Азербайджан
Афганистан
Пакистан
Сауд. Аравия
Иордания
Мир в целом
Источники: * CIA World Factbook; ** The Little Green Data Book 2004.
К этому следует добавить, что у большинства стран мусульманского Востока весьма существенны военные расходы (3—5% ВНП, в отдельных случаях — до 10% и даже выше). Двойная расточительность — на стадии расходования природных ресурсов и на стадии использования средств и мощностей в непроизводительных целях — при сохранении молодой структуры населения и тенденции к увеличению разрыва между богатыми и бедными грозит немалыми осложнениями. Что касается последнего, то коэффициент Джини, статистически измеряющий неравномерность в распределении доходов, во многих странах региона, по которым имеются такие данные, уже сегодня близок или превосходит критическую отметку в 0,4 (0 соответствует отсутствию неравномерности в распределении доходов, а 1 — полную тому противоположность).
Социокультурные сдвиги и демократия
Вместе с тем почти во всех странах мусульманского Востока отмечаются и некоторые позитивные тенденции (см. табл. 3), в частности, заметно выросли показатели грамотности женщин. Так, за последние 12 лет в Саудовской Аравии они увеличились с 50 до 69%, в Омане — с 38 до 65%, в Турции — с 66 до 79%, в Иране — с 54 до 70%, в Сирии — с 48 до 74% . Эти подвижки соответствуют расходам на образование, которые в 2002 году в Саудовской Аравии составили 7,2% от валового национального дохода, в Иордании — 5,6, в Кувейте — 5,0%.
Социально-культурные индикаторы развития мусульманского Востока
Грамотность женщин ( в % )
Число пользователей сети Интернет (на 1 000 чел.)
Индекс свободы слова
(номер по убыванию индекса, 167 госуд.)**
Казахстан
Кыргызстан
Узбекистан
Таджикистан
Туркменистан
Азербайджан
Афганистан
Пакистан
Сауд. Аравия
Иордания
Мир в целом
Источники : * The Little Green Data Book 2004; ** Рейтинг стран по свободе слова [http://www.rating.rbc.ru].
Выделяется еще один позитивный момент — положение с современными средствами коммуникации и информации, прежде всего с Интернетом. Если говорить о численности его пользователей, то в ряде стран мусульманского Востока только за 2002 год она увеличилась в 2—3 раза (в Египте — почти в 4), в Турции она достигла 5,1 млн чел., в Иране — 3,2 млн, в Египте — 1,9 млн, в Пакистане — 1,5 млн, в Саудовской Аравии — 1,3 млн, в Ливане — почти 0,5 млн, в Иордании — 0,3 млн чел.
Интернет — средство даже не семейного, а индивидуального пользования, и в этом его революционирующее значение, сопоставимое только с кабельным телевидением, но не имеющее ограничений последнего. При этом, насколько известно, на мусульманском Востоке ни одно государство не держит Всемирную паутину на замке — в отличие, например, от КНР, где доступ к ней все еще закрыт.
Однако по рейтингу свободы слова почти все государства региона занимают последние места. В этом плане выделяются довольно высоким местом Ливан и — несколько неожиданно — Таджикистан и Афганистан (по оценкам на самый последний период). Относительно неплохой показатель у Турции, а Иордания и Египет располагаются ниже, чем можно было ожидать.
Место в самом низу ранжированного ряда стран мира занимают практически все государства мусульманского Востока и по показателю восприятия коррупции. Склонность чиновников к мздоимству эксперты и предприниматели оценивают в ходе специальных обследований. Учитывая сложность определения этого показателя, данные международных сопоставлений не стоит абсолютизировать, но нельзя и приуменьшать, так как они в какой-то степени отражают особенности государственной дисциплины, общественной морали и экономических порядков. Наилучшие показатели из стран региона оказались у Саудовской Аравии, Турции, Египта и Ирана, наихудшие — у Пакистана и государств Центральной Азии.
Сравнительные данные о положении со свободой слова и коррумпированности косвенно свидетельствуют о весьма невысокой культуре гражданского общества в странах региона. Вместе с тем нельзя не отметить заметное увеличение элементов новой политической культуры. Третья волна мировой демократизации, начавшаяся, по С. Хантингтону, в середине 1970-х годов, постепенно охватывает (правда, с опозданием на 20—30 лет) и мусульманский Восток. При этом речь не идет только о смене форм правления, хотя и о ней тоже.
Если обратиться к конституционному устройству, то эти страны являют собой множество весьма разнообразных режимов: четыре государства (в том числе Саудовская Аравия) остаются абсолютными монархиями, три — монархиями конституционными, шесть — республики президентского типа, где первое лицо реально обладает полнотой исполнительной власти. Из оставшихся стран восемь — республики смешанного типа (президентско-парламентские), а Турция и Ливан — парламентские.
Несмотря на столь неширокую распространенность парламентаризма, обнаруживается явная тенденция движения к нему. За последние пять лет парламентские выборы прошли в 15 государствах, включая все 3 конституционные монархии (Бахрейн, Кувейт, Иорданию) и 4 постсоветские республики. В 2005 году они должны состояться в 6 странах, включая Ирак. Однако конкурентной многопартийностью отличаются лишь немногие политические системы региона, но почти во всех имеются внепарламентские центры власти и влияния (монархический двор, президентский дворец, армия, духовенство, партийно-бюрократическая номенклатура).
Особенность политико-административных систем региона — слаборазвитый федерализм, преобладание унитарных структур, несмотря на полиэтнический характер многих государств. Если не считать ОАЭ (федерация абсолютных монархий), только Пакистан отличается унитарно-федеративным устройством, и лишь в Азербайджане и Таджикистане есть элементы федеративности (Нахичевань и Горный Бадахшан).
В то же время следует отметить, что за последние 15 лет двум странам региона — Ливану и Таджикистану — удалось самостоятельно, хотя и не без поддержки извне, преодолеть состояние гражданской, междоусобной войны. С установлением полу- (или пред-) демократических порядков в Афганистане и Ираке (кстати, последний может пополнить число унитарно-федеративных благодаря Курдской автономии) в регионе не останется ни одного государства, кроме Туркменистана, которое не имело бы гражданских, то есть свободных от тотального контроля властей общественно-политических структур. При этом необходимо подчеркнуть их разнообразие и своеобразие. Отмечая специфику мусульманских стран, часто имеют в виду государство, однако главными отличиями обладает, скорее, общество. Причем они лежат в двух плоскостях — исторической, связанной с наследием традиционной демократии (кастово-клановой, племенной, соседско-общинной) и структурной, обусловленной выборочным заимствованием элементов современной демократии из арсенала окружающего мира.
В мировой литературе становится признанным факт своеобразия гражданского общества в глобальном, региональном и страновом контекстах 10 . Считается, что отказ от собственных культурных и культурно-политических традиций вряд ли возможен, какое бы общество мы ни рассматривали, но обычно при этом не отрицается и необходимость некоторых общих, сопоставимых между собой черт политического бытия. Основные требования предъявляют к государству, к способу его взаимодействия с населением и индивидами. Между тем вопрос о последнем, кажется, не поддается однозначному решению. Если считать, что тяга к самостоятельности — универсальное свойство человека любой культуры, то следует согласиться, что решающе для прогресса — отличие между «государством свободы» и «государством страха», то есть между степенью свободы личности и его страха перед властью. Если же полагать, что индивид на Востоке не противостоит коллективу (будь то малая община или государственное целое), а добровольно или неосознанно «сливается» с ним, то антитеза «государство — личность» заменяется на «государство — коллектив личностей (или неличностей)». Последнее предположение лишает жесткости предопределенность следования стран мусульманского Востока по генеральному демократическому пути.
И все же представляется, что преобладание психологии коллективизма и пассивности перед лицом государства относится к преходящим (пусть медленно) историческим обстоятельствам. Оно будет ослабевать по мере увеличения доли в населении и социальной активности «среднего класса» — достаточно образованных, обеспеченных и не зависящих от власти, социально и экономически самостоятельных людей. Вероятнее всего, в мусульманских странах складывается и приживется свое понимание индивидуализма и гражданского общества, своя структура его базовых ячеек. Поэтому, по всей видимости, от общества и государства не следует ожидать ни слепого копирования чужих образцов, ни отказа от учета демократического опыта, накопленного в мире.
Источник
