Путешествия никогда не кончаются робин дэвидсон
1 Часть. А вот и Алис!
Я приехала в Алис в пять часов утра с собакой, шестью долларами в кармане и маленьким чемоданчиком, набитым ненужными вещами. «Вечерами вам понадобится шерстяная кофта», — говорилось в проспекте. Ледяной ветер гнал по платформе песок, а я стучала зубами, прижимала к себе теплое тело собаки и не могла понять, какого черта меня принесло на эту безлюдную, наводящую тоску железнодорожную станцию посреди дороги из ниоткуда в никуда. Я повернулась спиной к ветру и за домишками города увидела цепь гор.
Бывают иногда мгновения, когда подсознательно чувствуешь, что сделала верный шаг, выбралась на правильную дорогу и теперь все пойдет по-другому, такие мгновения определяют всю нашу жизнь. Я смотрела, как бледные лучи восходящего солнца карабкаются на отвесные скалы, и знала, что этот миг настал. Он длился, наверное, секунд десять — десять секунд неколебимой, ничем не омраченной уверенности в себе.
Дигжити вырывалась из рук, она таращилась на меня, задрав голову, ее уши болтались на ветру. Меня захлестнула тоска, как бывает, когда знаешь, что взвалила на плечи непосильную ношу, а путь к отступлению отрезан. Конечно, заманчиво сесть в поезд без копейки денег и решить, что у тебя хватит смелости и находчивости не спасовать перед лавиной трудностей, но, когда приезжаешь на другой конец света, где тебя никто не ждет, где тебе решительно некуда деться, а единственная твоя опора — бредовая идея, в которую даже ты сама до конца не веришь, внезапно понимаешь, что гораздо приятнее сидеть дома, на теплом побережье в Квинсленде [2], строить планы, потягивать с друзьями джин у себя на веранде, составлять бесконечные подготовительные списки и списки списков, спокойно выбрасывать их в корзину и читать книги про верблюдов.
Суть моей бредовой идеи состояла в том, чтобы раздобыть диких верблюдов, приучить их носить груз и отправиться во внутренние пустынные районы Австралии. Одичавшие верблюды, как я знала, в изобилии водились в кустарниковых зарослях вокруг Алис-Спрингса. Верблюдов завезли в Австралию вместе с погонщиками из Афганистана и Северной Индии в 1850 году; в те времена с помощью верблюдов исследовали малодоступные районы, перевозили продовольствие, прокладывали телеграфные линии и строили железные дороги, в результате чего верблюды в конце концов стали не нужны. Тогда обескураженные афганцы отпустили их на волю и попытались найти другую работу. Это оказалось нелегко, так как погонщики верблюдов только и умели, что погонять верблюдов, а правительство не очень-то шло им навстречу. Верблюдам повезло больше, чем их хозяевам: им очень подошли австралийский климат и австралийская растительность, верблюды благоденствовали, и поголовье их росло, так что сейчас примерно десять тысяч диких верблюдов бродят по стране, досаждают скотоводам, из-за чего те берутся за ружья, и даже, как считают некоторые экологи, грозят уничтожением определенным видам растений, пришедшимся им особенно по вкусу. У австралийских верблюдов нет естественных врагов, кроме человека, они практически ничем никогда не болеют и считаются самыми выносливыми в мире.
Полупустой поезд, долгий путь. Пока проползли пятьсот миль от Аделаиды до Алис-Спрингса, прошло двое суток. В районе Порт-Аугусты современная железнодорожная магистраль почти сразу превратилась в извилистую жалкую бесконечную одноколейку розоватого цвета, устремленную к мерцающему горизонту, за которым она упиралась в пустоту, в огромную богом забытую дыру вроде «домика», где понарошку прячутся дети, только с крышей из иссушенной красной пленки, будто содранной с мертвого сердца, и в этой дыре мужчины почему-то оставались мужчинами, а женщины становились их придатком. Обрывки вагонных разговоров, кажется, навек застряли у меня в мозгу.
— Здорово, ничего, я тут присяду? (Вздыхаю и демонстративно смотрю в окно или в книгу.)
— Ничего. (Взгляд опускается до уровня моей груди.)
— А где твой старик?
— У меня нет старика. (В слезящихся, налитых кровью глазах, все еще устремленных на мою грудь, загорается тусклый огонек.)
— Господи боже, подруга, ты что, едешь в Алис одна? Послушай-ка, девушка, ты крепко об этом пожалеешь. Эти ублюдки… да они изнасилуют тебя в первую же минуту. А черномазые… они там все точно с цепи сорвались, можешь мне поверить. Тебе нужен мужчина, да такой, чтоб глаз с тебя не спускал. Послушай-ка, сейчас я принесу пива, а потом мы пойдем к тебе в купе и познакомимся, ладно? Что скажешь?
Я стояла в безвоздушном пространстве ранней утренней тишины, старалась загнать беспокойство поглубже и ждала, пока несколько суетливых пассажиров, приехавших вместе со мной, покинут платформу, потом вместе с Дигжити пошла в город.
Мы брели по пустынной улице, и я поражалась уродливости домов, особенно режущей глаз на фоне великолепия окружающей природы. Пыль покрывала все вокруг: массивную величественную гостиницу на перекрестке и неряшливые убогие витрины магазинов на главной улице. Бесчисленное множество мертвых насекомых гроздьями висело на дуговых уличных фонарях, и по этому царству цемента и асфальта то и дело проносились грохочущие машины с двойным приводом, заляпанные красной грязью сверху донизу, за исключением двух светлых окошечек, процарапанных «дворниками» на ветровом стекле. Серый, светло-желтый и больнично-зеленый центр городка незаметно переходил в расползающиеся пригороды, упиравшиеся в величественную красную стену хребта Макдонелл, который, как нерушимая твердыня, лишь кое-где прорезанная узкими ошеломляющей красоты ущельями, ограничивал Алис-Спрингс с юга и уходил на многие сотни миль к востоку и западу. Сухое, устланное белым песком русло реки Тодд вилось по городу в обрамлении высоких серебристых эвкалиптов и исчезало в расселине Макдонелла. Хребет, будто окаменевшее доисторическое чудище, угрожающе нависал над городом и оказывал, как я потом поняла, глубокое психологическое воздействие на жалких людишек, суетившихся у его подножия. Он требовал от них слишком многого. Он напоминал им о непостижимой протяженности времени, а они довольно успешно прятались от него за стенами благопристойных кирпичных домов с поникшими садиками в английском стиле.
Я собиралась остановиться у реки и пожить среди аборигенов, пока не подыщу работу и пристанище, но предсказатели судьбы из числа моих попутчиков в поезде уверяли, что это самоубийство. Все как один — запойные пьяницы; мужчины и женщины с потухшими глазами, с коричневыми каменными лицами, изрезанными морщинами; официанты в смокингах, поглощавшие не меньше спиртного, чем подносили клиентам, — все твердили, чтобы я думать об этом забыла. Чернокожие откровенно считались врагами. Грязными ленивыми животными. С подозрительным жаром мне постоянно рассказывали, как молоденькие белые девушки, ничего не подозревая, отправлялись вечером погулять по берегу реки Тодд, где их постигала участь куда страшнее смерти. Это была единственная тема, вызывавшая всеобщий интерес. Дома я слышала и другие истории, например как однажды утром в Алисе в сточной канаве нашли молодого черного парня, вымазанного с ног до головы белой краской. В любом городе, где жители обычно в глаза не видели аборигенов и тем более не разговаривали ни с одним из них, какой-нибудь прохожий способен долго, с невероятным презрением рассказывать, как аборигены выглядят, какие они ленивые и бестолковые. Это заслуга прежде всего прессы, так как на страницах газет, где почему-либо пишется об аборигенах, почти всегда фигурирует стандартный образ грязного пьянчуги из каменного века, живущего на пособие по безработице, но не меньше виновата и школа, где детям внушают, что аборигены похожи на обезьян особой породы, что у них нет своей культуры, своего правительства и, следовательно, права на существование в огромном высокоразвитом мире белых; так получается, что для большинства белых аборигены — бездомные бродяги, существа отсталые, примитивные и глупые.
«Золотой дневник» (М., 1962) — полуавтобиографический роман известной английской писательницы Дорис Лессинг (род. в 1919 г). Здесь и далее примечания переводчика
Источник
Робин Дэвидсон — Путешествия никогда не кончаются
Робин Дэвидсон — Путешествия никогда не кончаются краткое содержание
Молодая женщина Робин Дэвидсон с четырьмя верблюдами и собакой прошла более полутора тысяч миль по пустыням Центральной Австралии. Чтобы проделать этот путь, ей пришлось провести два года в городке Алис-Спрингс, где ценой многих лишений и тяжкого труда она добилась возможности осуществить задуманное. В книге не только описывается путешествие, но и показываются некоторые черты современной Австралии с ее большими и малыми заботами — проблемы молодежи, коренного населения, состояние окружающей среды. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей.
Путешествия никогда не кончаются — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Анна знала, что должна пройти через пустыню. Далеко за песками высились горы — лиловые, красно-желтые, серые. Во сне горы были удивительно яркие и красивые… После этой ночи что-то изменилось в Анне, наверное, отношение к самой себе. По пустыне она шла одна, воды не было, ей предстоял долгий путь до источников. Она проснулась с четким ощущением, что одолеет пустыню, если избавится от лишнего груза.
Дорис Лессинг. «Золотой дневник» [1]
Pantheon Books, New York
Robyn Davidson. 1980
1 Часть. А вот и Алис!
Я приехала в Алис в пять часов утра с собакой, шестью долларами в кармане и маленьким чемоданчиком, набитым ненужными вещами. «Вечерами вам понадобится шерстяная кофта», — говорилось в проспекте. Ледяной ветер гнал по платформе песок, а я стучала зубами, прижимала к себе теплое тело собаки и не могла понять, какого черта меня принесло на эту безлюдную, наводящую тоску железнодорожную станцию посреди дороги из ниоткуда в никуда. Я повернулась спиной к ветру и за домишками города увидела цепь гор.
Бывают иногда мгновения, когда подсознательно чувствуешь, что сделала верный шаг, выбралась на правильную дорогу и теперь все пойдет по-другому, такие мгновения определяют всю нашу жизнь. Я смотрела, как бледные лучи восходящего солнца карабкаются на отвесные скалы, и знала, что этот миг настал. Он длился, наверное, секунд десять — десять секунд неколебимой, ничем не омраченной уверенности в себе.
Дигжити вырывалась из рук, она таращилась на меня, задрав голову, ее уши болтались на ветру. Меня захлестнула тоска, как бывает, когда знаешь, что взвалила на плечи непосильную ношу, а путь к отступлению отрезан. Конечно, заманчиво сесть в поезд без копейки денег и решить, что у тебя хватит смелости и находчивости не спасовать перед лавиной трудностей, но, когда приезжаешь на другой конец света, где тебя никто не ждет, где тебе решительно некуда деться, а единственная твоя опора — бредовая идея, в которую даже ты сама до конца не веришь, внезапно понимаешь, что гораздо приятнее сидеть дома, на теплом побережье в Квинсленде [2], строить планы, потягивать с друзьями джин у себя на веранде, составлять бесконечные подготовительные списки и списки списков, спокойно выбрасывать их в корзину и читать книги про верблюдов.
Суть моей бредовой идеи состояла в том, чтобы раздобыть диких верблюдов, приучить их носить груз и отправиться во внутренние пустынные районы Австралии. Одичавшие верблюды, как я знала, в изобилии водились в кустарниковых зарослях вокруг Алис-Спрингса. Верблюдов завезли в Австралию вместе с погонщиками из Афганистана и Северной Индии в 1850 году; в те времена с помощью верблюдов исследовали малодоступные районы, перевозили продовольствие, прокладывали телеграфные линии и строили железные дороги, в результате чего верблюды в конце концов стали не нужны. Тогда обескураженные афганцы отпустили их на волю и попытались найти другую работу. Это оказалось нелегко, так как погонщики верблюдов только и умели, что погонять верблюдов, а правительство не очень-то шло им навстречу. Верблюдам повезло больше, чем их хозяевам: им очень подошли австралийский климат и австралийская растительность, верблюды благоденствовали, и поголовье их росло, так что сейчас примерно десять тысяч диких верблюдов бродят по стране, досаждают скотоводам, из-за чего те берутся за ружья, и даже, как считают некоторые экологи, грозят уничтожением определенным видам растений, пришедшимся им особенно по вкусу. У австралийских верблюдов нет естественных врагов, кроме человека, они практически ничем никогда не болеют и считаются самыми выносливыми в мире.
Полупустой поезд, долгий путь. Пока проползли пятьсот миль от Аделаиды до Алис-Спрингса, прошло двое суток. В районе Порт-Аугусты современная железнодорожная магистраль почти сразу превратилась в извилистую жалкую бесконечную одноколейку розоватого цвета, устремленную к мерцающему горизонту, за которым она упиралась в пустоту, в огромную богом забытую дыру вроде «домика», где понарошку прячутся дети, только с крышей из иссушенной красной пленки, будто содранной с мертвого сердца, и в этой дыре мужчины почему-то оставались мужчинами, а женщины становились их придатком. Обрывки вагонных разговоров, кажется, навек застряли у меня в мозгу.
— Здорово, ничего, я тут присяду? (Вздыхаю и демонстративно смотрю в окно или в книгу.)
— Ничего. (Взгляд опускается до уровня моей груди.)
— А где твой старик?
— У меня нет старика. (В слезящихся, налитых кровью глазах, все еще устремленных на мою грудь, загорается тусклый огонек.)
— Господи боже, подруга, ты что, едешь в Алис одна? Послушай-ка, девушка, ты крепко об этом пожалеешь. Эти ублюдки… да они изнасилуют тебя в первую же минуту. А черномазые… они там все точно с цепи сорвались, можешь мне поверить. Тебе нужен мужчина, да такой, чтоб глаз с тебя не спускал. Послушай-ка, сейчас я принесу пива, а потом мы пойдем к тебе в купе и познакомимся, ладно? Что скажешь?
Я стояла в безвоздушном пространстве ранней утренней тишины, старалась загнать беспокойство поглубже и ждала, пока несколько суетливых пассажиров, приехавших вместе со мной, покинут платформу, потом вместе с Дигжити пошла в город.
Мы брели по пустынной улице, и я поражалась уродливости домов, особенно режущей глаз на фоне великолепия окружающей природы. Пыль покрывала все вокруг: массивную величественную гостиницу на перекрестке и неряшливые убогие витрины магазинов на главной улице. Бесчисленное множество мертвых насекомых гроздьями висело на дуговых уличных фонарях, и по этому царству цемента и асфальта то и дело проносились грохочущие машины с двойным приводом, заляпанные красной грязью сверху донизу, за исключением двух светлых окошечек, процарапанных «дворниками» на ветровом стекле. Серый, светло-желтый и больнично-зеленый центр городка незаметно переходил в расползающиеся пригороды, упиравшиеся в величественную красную стену хребта Макдонелл, который, как нерушимая твердыня, лишь кое-где прорезанная узкими ошеломляющей красоты ущельями, ограничивал Алис-Спрингс с юга и уходил на многие сотни миль к востоку и западу. Сухое, устланное белым песком русло реки Тодд вилось по городу в обрамлении высоких серебристых эвкалиптов и исчезало в расселине Макдонелла. Хребет, будто окаменевшее доисторическое чудище, угрожающе нависал над городом и оказывал, как я потом поняла, глубокое психологическое воздействие на жалких людишек, суетившихся у его подножия. Он требовал от них слишком многого. Он напоминал им о непостижимой протяженности времени, а они довольно успешно прятались от него за стенами благопристойных кирпичных домов с поникшими садиками в английском стиле.
Источник
