Центральная и Восточная Европа: особенности реакции на кризис
ХОД НЫНЕШНЕГО мирового финансового кризиса выявил не только общие, но и специфические реакции национальных экономик, интегрированных в глобальную. Статья посвящена анализу особенностей экономической модели, сформировавшейся в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) — Болгарии, Хорватии, Чехии, Эстонии, Венгрии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Словакии — к началу нынешнего мирового финансового кризиса, основных ориентиров антициклической политики и оценке возможных долгосрочных последствий кризиса для экономик стран ЦВЕ.
Экономическая модель
ЭКОНОМИКА СТРАН Восточной Европы до нынешнего кризиса росла темпами, превышающими среднемировые, а во время кризиса показала ускоренное же падение (прогнозируемое снижение ВВП рассматриваемых стран в 2009 г. — 3,7% против 1,3% общемирового спада).
Подобный разрыв из развивающихся рынков характерен еще только для стран СНГ, рост в которых определяется циклическими факторами на рынках сырья. Но среди стран ЦВЕ сырьевых экономик нет, их спад имеет специфическое происхождение. Особенностью докризисного развития большинства из них был своеобразный глобальный интеграционный перекос: их зависимость от внешнего сектора была не просто высокой, но предельной. Они представляли собой случай крайне слабого влияния глобализации на внутреннюю экономику при гипертрофированном внешнем секторе: рост доли этих стран в мировой торговле опережал рост их доли в мировом производстве.
Экономики стран ЦВЕ оказались в тройке регионов, которые, по оценкам МВФ, в 2009 году будут иметь рост положительного либо снижение отрицательного текущего сальдо платежного баланса (ТСПБ). Более того, это снижение в ЦВЕ началось еще в 2008 году.
Чем можно объяснить самое быстрое по темпам кризисное приспособление платежного баланса центрально- и восточноевропейских экономик?
Улучшение ТСПБ могло быть вызвано падением плавающих валютных курсов либо девальвацией фиксированных вследствие оттока капиталов, произошедшего в ходе кризиса. Однако в некоторых странах (в частности, в Прибалтике, Болгарии) курсы остались фиксированными, а от девальвации их спасают кредиты МВФ, что не позволяет добиться сходного эффекта.
Между тем экономики ЦВЕ имели до кризиса беспрецедентное, по мировым меркам, отношение импорта к ВВП — более 48% в 2007 году (для сравнения: доля Африки — 28%, СНГ — 22%, новых индустриальных стран Азии — 29%, Ближнего Востока — 30%, развивающихся стран Западного полушария — 19%). То есть демонстрировали самую тесную технологическую взаимосвязь между импортом и экспортом: в экспортных производствах использовалась не просто значительная, а подавляющая часть импортированных товаров. В результате текущие счета платежных балансов стран ЦВЕ во время кризиса испытали одновременно резкое снижение экспорта и импорта.
При этом параметры международной кооперации, в которую были вовлечены экономики Центральной и Восточной Европы, были заданы вектором европейской интеграции.
Во-первых, в отличие от экспорта азиатских экономик, до-кризисный экспорт стран ЦВЕ являлся менее диверсифицированным в географическом плане и был в значительной степени ориентирован на Западную Европу, рецессия в которой сразу отразилась на экспорте ЦВЕ.
Продуктовая структура экспорта ЦВЕ также оказалась достаточно уязвимой к действию циклических факторов. В подавляющем большинстве (70%) стран ЦВЕ в число трех наиболее важных статей экспорта входило сырье или нефтепродукты низкой степени переработки (для Болгарии, Латвии, Литвы и Польши это вообще главные экспортные товары), спрос на которые неэластичен, но экспортная выручка сильно зависела от колебаний мировых цен в течение 2008-2009 годов. В Польше в числе трех наиболее весомых экспортных статей была продукция легкой промышленности, спрос на которую относительно низкоэластичен по цене.
Четырем из десяти рассматриваемых стран (Хорватии, Чехии, Словакии, Румынии) повезло меньше: в числе трех основных экспортных статьей были конечные товары (легковые и гоночные автомобили, суда, теле- и видеооборудование), спрос на которые, как на товары длительного пользования, подвергся наибольшему снижению.
Но, судя по всему, наибольший удар пришелся по поставкам узлов и комплектующих изделий, фигурирующих в основных экспортных статьях шести из десяти стран, поскольку в большинстве случаев эти поставки осуществлялись не просто в рамках международной кооперации, подобной азиатской, а в рамках внутрифирменного оборота западноевропейских ТНК, которые в 1990-х годах активно переносили в ЦВЕ трудоемкие промежуточные производственные переделы и так называемую «отверточную сборку». В Словакии, например, существенную часть внешнеторгового оборота составляли перемещения грузов между словацким подразделением концерна «Volkswagen» и его немецкими заводами.
Таким образом, докризисный вариант интеграции восточноевропейских экономик, в котором они служили своего рода «прицепными вагонами» глобальных европейских ТНК, оказался под вопросом во время последнего мирового финансового кризиса. Опережающие среднемировые темпы роста экономик ЦВЕ были заданы докризисной инвестиционной активностью европейского транснационального капитала, а опережающие темпы спада во время кризиса — резким сокращением его инвестиций.
Кризис показал, что ТНК сокращают производство и инвестиции, прежде всего в региональных филиалах, повторяя вектор движения краткосрочных финансовых капиталов. Более того, транснациональный капитал стеснен гораздо более жесткими социальными ограничениями, действующими в странах происхождения, в сравнении со странами базирования. Последние сразу оказались «второсортными».
На базе центрально- и восточноевропейских экономик сформировалась уникальная в своем роде полностью транснационализированная интеграционная модель, в которой национальная экономическая (в том числе финансовая) политика ориентирована в первую очередь на оптимизацию издержек ТНК соседних стран.
Особенности финансовых систем
ОГРАНИЧЕНИЯ самостоятельной экономической политики, конституированные разнообразными европейскими соглашениями, начиная от базового договора о создании ЕС и заканчивая так называемым «Восточным партнерством», позволили восточноевропейским странам пользоваться выгодами экономического роста зоны евро и «старых» членов ЕС в период подъема. Однако эти же ограничения вызвали обратный эффект в период кризиса, поскольку «подушки безопасности» в виде внутренних рынков, сколько-нибудь автономных от западноевропейского, в восточноевропейских экономиках создано не было. Эти рынки были принесены на алтарь глобализации вообще, европейской «разноскоростной» интеграции в частности, и европейского транснационального капитала — в особенности.
Примечательно, что центрально- и восточноевропейские страны с наименее развитыми внутренними товарными рынками оказались зависимыми и в сфере финансов. Экономики ЦВЕ столкнулись не только с уменьшением спроса на экспорт со стороны западноевропейских потребителей, но также и с усиленным оттоком капитала из банковского сектора, который, как и внешнеторговый, является полностью интегрированным в западноевропейскую финансовую систему.
В этом они повторили общемировую тенденцию, характерную для нынешнего кризиса: от оттока капиталов больше всего пострадали развивающиеся рынки. Если в 2007 году приток капиталов на развивающиеся рынки составил примерно 618 млрд. долларов, то в 2009 году ожидается уже отток примерно на 190 миллиардов. Но при этом прогнозируемый отток из стран ЦВЕ, до 2009 года отстававший по темпам от оттока из других экономик, — самый резкий.
Объяснение динамики финансового сектора экономик ЦВЕ — такое же, что и объяснение динамики их реального сектора. Уровень интеграции центрально- и восточноевропейских финансовых систем в западноевропейские был беспрецедентным. Это позволило обеспечить быструю финансовую накачку периферийных европейских экономик до кризиса, однако гарантирует столь же быстрый отток в его ходе.
Средняя доля иностранных — в основном западноевропейских — активов в балансах восточноевропейских банков к 2008 году достигла 75% (в Венгрии — более 80%, в Чехии, Словакии и Литве — 100%), притом что в начале 1990-х годов этот показатель составлял 14%, что ниже нынешнего среднемирового уровня.
Если при этом допустить, что значительная часть счетов европейских ТНК концентрируется в банках, ведущих деятельность в Восточной Европе (а такое предположение небеспочвенно, если учесть, что 16 ключевых европейских банков, концентрирующих на своих балансах приблизительно одну треть банковских активов Европейского союза (ЕС), держат в среднем 38% своих активов за границей, в том числе в восточноевропейских филиалах и дочерних компаниях), то весомая доля трансграничных финансовых потоков — не более чем переводы с одного счета одного и того же банка на другой.
Самыми «перекредитованными» накануне кризиса оказались Болгария, Венгрия и страны Прибалтики. Например, общая сумма кредитов, выданных в Латвии на 31 декабря 2008 года, — 14,7 млрд. латов, что приближается к годовой сумме ВВП. Все это составляет примерно 6,5 тыс. латов на каждого жителя Латвии, включая стариков и младенцев.
Во всех этих странах, кроме Венгрии, курсы национальных валют были зафиксированы и тем самым не могли сигнализировать о чрезмерной либерализации политики монетарных властей. По этой причине динамика ВВП в этих странах была еще менее стабильной, чем по ЦВЕ в целом.
Таким образом, наиболее интегрированные восточноевропейские экономики — они же наименее экономически развитые (Прибалтика вместе с Болгарией и Румынией имеют самые низкие душевые доходы в ЕС) — оказываются наиболее подверженными колебаниям мирового финансового рынка.
Как мы видели выше, достаточно высокие докризисные темпы роста были характерны для новых европейских стран так же, как для сырьевых экспортеров. Однако отток капиталов западноевропейских инвесторов и кредиторов кардинально изменил ситуацию, так же как ситуацию в сырьевых экспортерах — падение мировых цен на рынках сырья.
Экономический суверенитет двух этих глобальных интеграционных моделей оказывается одинаково уязвимым, только ведущие экономику внешние факторы отличаются: в одном случае это конъюнктура мирового рынка сырья, в другом — управляемая извне конъюнктура экономическая и финансовая.
На первом этапе кризиса страны ЦВЕ пользовались преимуществами интеграции: принадлежность к ЕС вызывала торможение относительного роста суверенных рисков и резкого оттока капиталов, а доходность государственных ценных бумаг не показывала значительного роста. Несмотря на критически низкое значение внутренней экономической деятельности и отсутствие суверенной экономической политики, финансовые рынки оценивали суверенные риски стран ЦВЕ — членов ЕС ниже, чем аналогичные риски стран, не имеющих защиты в виде участия в интеграционных группировках.
Резкое ухудшение условий финансирования восточноевропейских стран на уровне частного сектора при существенной искусственной поддержке капитального счета на уровне европейского правительства, препятствующей его еще более резкому падению, можно считать еще одной особенностью кризисной реакции экономик ЦВЕ.
Антициклическая политика
ВОЗМОЖНОСТИ ПРИНЯТИЯ конструктивных мер, направленных на антикризисное оздоровление центрально- и восточноевропейских экономик в данных рамочных условиях, крайне осложнены.
С одной стороны, сохранение режима фиксированных курсов остается для экономик ЦВЕ единственно возможной альтернативой резкого падения уровня благосостояния из-за роста импортных цен и роста бремени долгов, номинированных в иностранной валюте. Кроме того, фиксация курса (то есть потеря самостоятельности в денежной политике) является необходимым условием вступления в зону евро, к которому эти страны стремятся.
С другой стороны, искусственная поддержка курса на фоне экономического спада в слабых экономиках чревата спекулятивными атаками на национальные валюты при возникновении малейших сомнений в возможностях центральных банков.
Кроме того, это усиливает суверенные риски и затрудняет доступ к частным источникам финансирования государственных расходов, столь необходимых для борьбы с кризисом.
А раз так — финансирование рискованных экономик ЦВЕ неизбежно должны взять на себя ЕС и международные финансовые организации: у многих из экономик ЦВЕ не остается ни одного стабильного неинфляционного источника финансирования. Удержание их в поле общеевропейской экономики становится возможным только при условии оказания серьезной по масштабам прямой финансовой помощи. В рамках этой поддержки возможности самостоятельной антициклической фискальной политики вообще становятся эфемерными: реципиенты должны всячески ограничивать бюджетные расходы, чтобы не создавать инфляционного давления на экономику. Рекомендации МВФ для развитых экономик кардинально отличаются от рекомендаций для развивающихся: первые должны наращивать бюджетную экспансию, вторые — наоборот, сокращать, как это ни парадоксально в условиях кризиса.
Объемы помощи при этом ограничены сложностями, испытываемыми западноевропейскими экономиками. Например, в сравнении с годовыми чистыми официальными притоками всех ЦВЕ накануне кризиса (около 7 млрд. долл.), 50 млрд. долларов на поддержку со стороны ЕС платежных балансов стран Прибалтики — это немало, однако в сравнении с объемом кредитов, выданных и невозвращенных в одной Латвии, это уже не так много, а кроме Латвии есть еще две республики. Во всяком случае, средств может быть недостаточно для нейтрализации спекулятивных атак на фиксированные прибалтийские валюты.
Речь же о поддержке спроса и внутренней экономики вообще как самостоятельной задаче применительно к этим странам вовсе не стоит. Хотя поддержание стабильного курса здесь, скорее, работает на потребителя, но денежная рестрикция, возникающая в результате, а также необходимое для получения финансовой поддержки сокращение бюджетных расходов ограничивают внутренний спрос и фактически лишают экономики данного типа перспектив роста за счет внутренних источников. Обратим внимание, что прогнозы МВФ по росту ВВП в 2009 году в странах ЦВЕ — пессимистичнее среднемировых.
Как нам представляется, сокращение внутреннего спроса ожидает экономики ЦВЕ с фиксированными курсами даже в случае девальвации, неизбежной при дальнейшем ухудшении платежного баланса: она взвинтит внутреннюю инфляцию на потребительских рынках, где доминирует импорт. Национальное производство слишком мало, чтобы повлиять на ВВП вследствие роста эффективности импортозамещения. А экспорт, достаточно жестко привязанный к циклически падающему спросу на продукцию западноевропейских ТНК, вряд ли будет простимулирован падением издержек их региональных филиалов, номинированных в национальных валютах, по крайней мере, в краткосрочном аспекте.
Поэтому нынешний вариант антициклической политики за счет внешних трансфертов может в итоге свестись исключительно к борьбе со спекулянтами, поскольку основ для внутреннего экономического роста он не создает.
Оценка долгосрочных сдвигов европейской экономики ЦВЕ, вызванных кризисом
1. Острота кризиса и длительность выхода из него в разных восточноевропейских экономиках будет разной — в зависимости от товарной (отраслевой) структуры их производства и экспорта. Однозначно в проигрышном положении окажутся страны, специализирующиеся преимущественно на транзите, транспорте, логистике и инфраструктуре вообще как отраслях, зависимых в финансовом положении от спроса на продукцию структурообразующих отраслей, который сокращается.
Положение конечных производств в странах ЦВЕ, сохранивших его (Польша, Чехия, Хорватия, Словакия), также неопределенно, однако там, хотя и болезненна, но возможна реструктуризация по ходу кризиса с поиском новых инвесторов, географических и продуктовых направлений сбыта.
В большинстве же других стран в кратко- и среднесрочной перспективах спад экспорта ЦВЕ, ориентированного на Западную Европу, не может быть компенсирован ни внутренним, ни внешним спросом. Для роста экономик стран ЦВЕ в сложившейся структуре внешней торговли и инвестиций нужен рост в зоне евро. То есть, и в период кризиса Западная Европа должна оставаться «локомотивом» для Центральной и Восточной.
2. В среднесрочном периоде можно было бы ожидать восстановления докризисных масштабов поддержки этих стран со стороны Западной Европы, если бы возможно было восстановить их докризисную модель интеграционного сотрудничества. Восточная Европа «вошла» (или собирается войти) в единое европейское экономическое пространство своими дешевыми рабочими руками, коммуникациями и географическим положением (но не инновациями, «мозгами» или финансовым капиталом), поэтому по-прежнему является важным фактором экономии на издержках для западноевропейских ТНК.
Однако неизбежное резкое понижение уровня жизни в Центральной и Восточной Европе будет сопровождаться не только снижением трудовых издержек, но и одновременно — сокращением емкости рынков, что поведет либо к замедлению экспансии ТНК в страны ЦВЕ, либо к изменению конфигурации контролируемых ими цепочек ценности.
Здесь появляются новые факторы, связанные с возникновением альтернативных мест размещения филиалов западноевропейских ТНК, учитывая наметившуюся активность потенциальных претендентов на прямые инвестиции из Западной Европы.
Для восточноевропейских экономик характерна гибкость цен и заработной платы (в сравнении с развитыми экономиками и даже в сравнении с Россией), что обеспечивает большую скорость посткризисного восстановления при условии возобновления западноевропейских прямых инвестиций в докризисных масштабах.
Но рост внешнеторговых барьеров на рынках, не сравнимых с прибалтийскими и восточноевропейскими в целом по емкости (мы имеем ввиду наметившуюся в последнее время тенденцию к усилению протекционизма в российской внешнеторговой политике), может сделать это возобновление географически невыгодным. Особенно когда роста внешнеторговых барьеров не приходится ожидать ни в средне-, ни даже в долгосрочном аспектах. Заявление России о целесообразности вступления в ВТО вместе с Белоруссией и Казахстаном (которые еще даже не подавали заявок) свидетельствует о том, что она, скорее всего, не видит для себя выгод от форсирования процесса и лишь признает целесообразность вступления в принципе. Это помимо прочего сохраняет для России неопределенно долгое время возможность через повышение ввозных пошлин увеличивать эффективность европейских прямых инвестиций в Россию относительно экспорта.
3. Если указанные тенденции будут иметь место, неизбежно замедление «разноскоростной» европейской интеграции. Изменение профиля интернациональных воспроизводственных цепочек, центры которых находятся в Западной Европе, с точки зрения автора, приведут к корректировке вектора экономической политики зоны евро в отношении новых государств — членов ЕС. В этом случае формирующаяся в условиях кризиса позиция ЦВЕ как трансфертных реципиентов может законсервироваться.
Несмотря на геополитическую доминанту, сохраняющуюся в настоящее время в риторике европейской бюрократии, в частности призывы сохранить европейскую солидарность перед лицом России, отстаивающей свои интересы на границах Европы, прагматизм в политике, скорее всего, возобладает, что будет означать для восточноевропейских экономик пусть не кардинальное, но существенное изменение страновой структуры притока капитала в сторону уменьшения доли Западной Европы как по линии частного сектора, так и по линии межгосударственных потоков.
Источник
