Экономическое развитие стран АТР
Экономическое развитие стран АТР происходило по модели «Стаи летящих гусей». Первым произошел взлет Японии, ее примеру последовали «четыре азиатских дракона»: Тайвань, Южная Корея, Гонконг и Сингапур. К примеру, в Южной Корее в 1960 году доход на душу населения составлял 80 долларов, в 1998 году – 5000 долларов[4]. Затем к ним присоединились страны Юго-Восточной Азии: Новая Зеландия Индонезия, Малайзия, Таиланд другие государства Индокитая. Стремительными темпами настигает «взлетевших» самый крупный «гусь» Азии – Китай.
Не случайно сегодня к этому региону приковано внимание всего мира. В 1978 году объем торговли США со странами АТР превысил объем торговли с Европой, а в начале ХХI он уже в два раза превысил уровень американской торговли с Европой[5].
Регион располагает мощным финансовым, технологическим и производственным потенциалом, кадрами, опытом и навыками в области организации и управления, разветвленной системой коммуникаций, а также громадными, можно сказать, неисчерпаемыми трудовыми ресурсами. Достаточно сказать, что только в Китае безработных насчитывается 250 млн. человек, или в 1,5 раза больше, чем все население России[6].
Темпы роста экономики в ведущих странах региона превышают аналогичные темпы в США и Европе. За последние 30 лет ВВП Малайзии увеличился в 6 раз, Южной Кореи – 13, Тайваня – 25 раз, Японии в 4,2, Китая в 9,5 раз[7].
По существующим данным АТР к 2000 году превратился в главный центр мировой экономической мощи, превосходящий Североамериканский (НАФТА) и Европейский (ЕС).
Объяснений этому феномену предпринято немало. Считается, что главной причиной ускоренной модернизации стран АТР явился оптимальный синтез в развитии элементов традиции и современности.
Другим важным фактором ускоренного развития региона была более высокая, чем на Западе роль государства. Здесь был найден необходимый баланс между рынком и государственным вмешательством, государственным протекционизмом[8].
Еще одна причина заключается в том, что эти страны сумели плавно из фазы научно-технической революции войти в фазу интеллектуальной революции в сочетании с социальным преуспеванием.
Азиатизация Азии есть прежде всего следствие глобализации ее экономики и средств массовой информации. Возрождение азиатского самосознания во многом стимулируется вызовами со стороны Европы и США. Шаги ЕС по созданию единого государства и США по формированию северо-американской зоны сопроцветания порождает и у руководителей азиатских стран стремление к консолидации.
Причем, если во времена «холодной войны» эта консолидация носила по преимуществу милитаризованный характер в зависимости от того, к какой из двух систем относилась та или иная страна, то ныне главная ставка делается на экономическую интеграцию всего региона.
Примером таких изменений является Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) в которую входят Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд, Филиппины и Бруней. Если поначалу в 1967 году создана она была в значительной степени как марионеточная организация США в противовес социалистическим странам Азии, то сейчас ее основные функции изменились в сторону взаимодействия в социальном и экономическом развитии. Причем в последнее время деятельность этой организации значительно активизировалась и расширилась: в ее деятельности принимают участие и другие страны, в том числе и Россия[9].
В последние годы большую роль играет Азиатско-Тихоокеанский экономический Совет (АТЭС). В 1989 году создана влиятельная организация АРЕС – Межправительственная конференция по Азиатско-Тихоокеанскому экономическому сотрудничеству, в которой принимают участие помимо азиатских стран все крупнейшие страны мира. Его главная задача – консолидация интеграционных процессов всей планеты с учетом интересов Юго-Восточной Азии[10].
Понятно, что на базе таких глобальных процессов растет и азиатская элита. Большой вклад в ее формировании сыграл Запад. И сегодня многие азиатские студенты учатся в европейских и американских вузах. Так, например, только в американских университетах обучается примерно 40 тысяч студентов[11].
Однако в XXI веке Азия ставит задачу пересмотреть роль такой элиты и саму модель обществ, ориентированных на Европу и Америку. Сторонники азиатизации считают, что «решение проблемы противоречий и беспорядков, вызванных модернизацией на базе старых ценностей не решить. Ключ к разрешению ее вовсе не обязательно в руках западноевропейской цивилизации. Поэтому именно азиатское образование и азиатское понимание вещей, которыми обладает азиатская элита, приобретают сейчас первостепенную важность» (К. Огура)[12].
То есть речь идет уже не о японской, китайской или модели новых индустриальных стран, а именно об азиатской идее. Причем ее сторонники отнюдь не склонны ограничивать ее сферу влияния АТР. Сингапурский исследователь К. Махбубани, например, пишет, что «евроцентристским аналитикам придется пересмотреть свои концепции, если они хотят правильно понять дальнейший ход истории»[13].
Источник
Азиатско-Тихоокеанский регион и будущее глобальной экономики
 | Специально для портала «Перспективы» Азиатско-Тихоокеанский регион и будущее глобальной экономикиЯковлев Петр Павлович – руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки (ИЛА) РАН, профессор Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова, доктор экономических наук.
Развитие мировой экономики и торговли все в большей степени зависит от положения дел в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где в последние годы происходят хозяйственные сдвиги планетарного масштаба. Крупные изменения ожидают этот район мира в связи с приходом к власти в Соединенных Штатах администрации Дональда Трампа, политика которого существенным образом трансформирует внешнеэкономический курс Вашингтона. Процесс глобализации, в течение десятилетий определявший основной вектор развития мировой экономики и торговли, начал пробуксовывать. Впервые признаки торможения дали о себе знать в период кризиса 2008 ‒ 2009 гг., когда десятки государств прибегли к протекционистским мерам, чтобы защитить своих производителей от внешней конкуренции. Практика протекционизма вошла в клинч с политикой многосторонней либерализации торговых отношений, проводимой с середины XX столетия. То, что дальнейшая либерализация международной торговли (прежде всего в интересах главных игроков глобальной экономики – транснациональных корпораций) застопорилась, в Вашингтоне было воспринято как провал политики «глобального мультилатерализма». Альтернативой ему США решили сделать «региональный мультилатерализм» – формирование интеграционных объединений, способных на практике реализовать либеральные нормы и правила трансграничной торговли в отдельно взятых регионах [The Geopolitics…]. Таким образом планировалось придать дополнительный импульс угасающей глобализации, дать жизнь «новому глобализму». В период президентства Барака Обамы в фокусе внешнеэкономического курса США было формирование торгово-экономических мегаблоков нового поколения в регионах Атлантики и Тихого океана. В первом случае речь шла о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнерстве (ТТИП) с государствами Европейского союза, во втором – о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) с группой стран Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР). По замыслу Вашингтона, эти гигантские объединения должны были стать своего рода «гравитационным центром» глобальной экономики и усилить позиции американских корпораций в системе будущих мирохозяйственных связей [Яковлев. Политико-экономическое…]. Однако приход в Белый дом администрации Дональда Трампа внес существенные коррективы в международную торгово-экономическую политику Вашингтона. В частности, резким поворотом была отмечена стратегия США на ключевом для судеб глобальной экономики азиатско-тихоокеанском пространстве. Именно в отношении государств АТР Д. Трампом были приняты первые радикальные решения, имеющие далеко идущие последствия для всего мира. Страны АТР в мировой экономике и торговле Глобальный финансово-экономический и воспроизводственный кризис 2008 ‒ 2009 гг. придал дополнительную динамику хозяйственным процессам, развивавшимся на азиатско-тихоокеанском экономическом пространстве, ускорил его превращение в крупнейший центр мировой экономики и торговли. Это и не удивительно, поскольку к этому району планеты примыкает свыше 50 государств и территорий, включая крупнейшие экономические державы: Индию, КНР, США, Японию, Канаду, Россию, Южную Корею, Тайвань, Сингапур, Индонезию, Мексику, Австралию, Вьетнам, Таиланд и т.д. Именно АТР уверенно лидирует по темпам прироста ВВП и объема внешнеторгового оборота, интенсивно наращивает промышленное производство, демонстрирует выдающиеся достижения в эффективном коммерческом использовании результатов научно-технического прогресса, активно внедряет инновации. В основе общепризнанных хозяйственных успехов многих стран АТР лежат их конкурентные преимущества, обеспеченные высоким уровнем накоплений, сравнительно низкой (в большинстве случаев) стоимостью рабочей силы, курсом на форсированную индустриализацию, четко выраженной экспортной ориентацией национальных экономик. По данным Всемирного банка на 2015 г., в числе 30 крупнейших мировых экономик (топ-30) фигурировали 11 ведущих азиатско-тихоокеанских стран (АТР-11), на долю которых приходилось около 59% мирового ВВП (табл. 1). Топ-30 стран по размеру ВВП в 2015 г. (текущие цены, млрд долл.) ВВП стран топ-30 Доля АТР-11 в мировом ВВП Доля АТР-11 в ВВП топ-30 Источник: [The World Bank] (Cтраны АТР выделены курсивом). Разумеется, среди очень разных азиатско-тихоокеанских государств имеются свои лидеры и аутсайдеры. В решающей степени своим геоэкономическим возвышением АТР обязан КНР, ставшей второй экономикой мира и крупнейшим мировым экспортером товаров, прежде всего промышленных. В 1980 ‒ 2015 гг., за три с половиной десятилетия, ВВП Китая в текущих ценах вырос со 191 млрд до 11 трлн долл. (почти в 58 раз!), что является беспрецедентным явлением в мировой экономической истории, изменившим соотношение сил в системе мирохозяйственных связей (рис. 1). Рисунок 1. Динамика ВВП Китая (млрд долл.)
Источник: [China GDP] Но если по объему ВВП, рассчитанному по официальному обменному курсу национальных валют, Китай еще уступает Соединенным Штатам (хотя и «наступает им на пятки»), то по размеру товарного экспорта Поднебесная уже ряд лет не знает себе равных и уверенно занимает первое место в глобальной табели о рангах, далеко опережая все другие государства-экспортеры, включая традиционных «чемпионов» международной торговли: США, Германию и Японию. Доля Китая в мировом товарном вывозе повысилась с 1,2% в 1983 г. до 14% в 2015 г. (рис. 2). Подобного экспортного спурта не было никогда. Рисунок 2. Доля КНР в мировом товарном экспорте (%)
Источник: [WTO. P. 92]. Что касается других стран АТР, они представляют значительное разнообразие национальных экономических систем и природных ресурсов. В том числе: высокие технологии Японии, Южной Кореи, Сингапура, Тайваня и западного побережья США, индустриальные хабы Мексики, Вьетнама и Малайзии, энергетическое сырье России, Канады и Индонезии, полезные ископаемые Австралии, Перу, Чили и Филиппин, продовольствие Новой Зеландии, Колумбии, Таиланда, Эквадора и центральноамериканских стран, неисчерпаемые людские ресурсы Индии и т.д. Такого рода «единство в многообразии» является существенным фактором дальнейшего укрепления конкурентных позиций АТР в мировом хозяйстве и международной торговле. В 2015 г. в списке топ-30 ведущих стран-экспортеров больше половины (ITC) составили азиатско-тихоокеанские государства (АТР-16), причем на их долю пришлось свыше 60% совокупного объема экспортных поставок этих стран и почти 51% общемирового показателя (табл. 2). Топ-30 стран-экспортеров в 2015 г. (товары, млрд долл.) Экспорт стран топ-30 Доля АТР-16 в мировом экспорте Доля АТР-16 в экспорте топ-30 Источник: [WTO. – P. 94]. (Страны АТР выделены курсивом). Несмотря на впечатляющий прогресс в хозяйственном развитии и наращивании внешнеторгового оборота, важной геоэкономической и геополитической характеристикой этого обширнейшего региона остается «феномен чистого листа» [Салин]. Другими словами, на пространстве АТР (во многом в силу его гигантских масштабов) до настоящего времени не создана сеть устойчивых стратегических интересов и прочных взаимных обязательств ведущих мировых держав, отсутствуют торгово-экономические объединения интеграционного типа с участием если не всех, то, по крайней мере, основных региональных игроков. По сути, здесь только формируются многосторонние механизмы взаимодействия, без которых невозможно эффективно задействовать весь совокупный потенциал региона. Опыт других районов мира (прежде всего Европы) да и сама жизнь подсказывают, что торгово-экономическое сотрудничество в АТР должно осуществляться по двум трекам: межнациональному (двусторонние контакты между странами) и наднациональному (многостороннему), который играет особую роль в разработке и продвижении общерегиональных проектов, развитии объединительных процессов. Насущная необходимость создания интеграционных блоков давно признана политическим истеблишментом и деловыми сообществами азиатско-тихоокеанских государств [Воронова, Пермякова]. Нельзя сказать, что на этом направлении до настоящего времени ничего не было сделано. Напротив, страны тихоокеанского бассейна предприняли немалое количество попыток экономического объединения, образования интеграционных группировок и создания региональных банков развития. Вот наиболее известные из них: АТЭС – Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (учреждено в 1989 г. в Канберре, Австралия, штаб-квартира находится в Сингапуре, насчитывает 21 участника); АСЕАН – Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (создана в 1967 г. в Бангкоке, Таиланд, секретариат расположен в Джакарте, Индонезия, объединяет 10 стран-членов); Тихоокеанский альянс – образован в 2012 г. четырьмя латиноамериканскими странами: Мексикой, Колумбией, Перу и Чили. Насчитывает 49 государств-наблюдателей; АБР – Азиатский банк развития (основан в 1966 г., штаб-квартира находится в Маниле, Филиппины. Включает 48 региональных и 19 нерегиональных членов); АБИИ – Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (образован в 2014 г. в Пекине, где представители 21 страны подписали «Меморандум о взаимопонимании». Впоследствии число государств-членов возросло до 57, штаб-квартира находится в Пекине). Тем не менее, уровень интеграции в АТР явно недостаточен. Актуальна задача формирования мегарегиональных объединений нового поколения («углубленного типа») [Саламатов]. Решить ее вознамерилась администрация Б. Обамы, пролоббировавшая создание ТТП, поскольку считала жизненно важным для торгово-экономических и стратегических интересов США консолидацию и расширение их позиций в тихоокеанском регионе. Значение деловых связей с государствами АТР для американского бизнес-сообщества убедительно иллюстрируют данные о торговле Вашингтона с участниками АТЭС. На их долю в последние годы приходилось 64‒66% всего товарооборота Соединенных Штатов (табл. 3). Другими словами, речь идет о регионе, где сконцентрированы колоссальные интересы американских ТНК. Торговля США с участниками АТЭС (товары, млрд долл.) Товарооборот США в целом Экспорт в целом Товарооборот с АТЭС Экспорт на рынки АТЭС Импорт из стран АТЭС Сальдо в торговле с АТЭС Доля АТЭС в товарообороте США (%) Доля АТЭС в экспорте (%) Доля АТЭС в импорте (%) Именно АТР рассматривался Вашингтоном как главное географическое направление торгово-экономической экспансии. В качестве наиболее эффективного инструмента стратегии в этом районе мира администрация Б. Обамы избрала формирование ТТП – интеграционного мегаблока, предложение о создании которого было выдвинуто Новой Зеландией, Сингапуром и Чили еще в 2003 г. [Яковлев.Трансатлантическое]. После длительных переговоров 12 государств АТР во главе с США, но без участия Китая, сумели преодолеть бесчисленные разногласия и прийти к соглашению, подписанному 4 февраля 2016 г. в Окленде, Новая Зеландия. Практическая реализация достигнутой договоренности должна была открыть путь к формированию межрегионального торгово-экономического объединения нового типа [Office…]. Главная особенность ТТП – беспрецедентное расширение бизнес-возможностей транснационального капитала и принятие правил, защищающих интересы ТНК во взаимоотношениях с суверенными государствами. В торговле с подавляющим большинством азиатско-тихоокеанских государств у Соединенных Штатов стабильно наблюдался значительный дефицит (в товарообороте с АТЭС в 2013 ‒ 2016 гг. он суммарно составил свыше 2382 млрд долл.). Особенно неблагоприятно для Вашингтона складывался товарообмен с Китаем: в 2010 ‒ 2016 гг. при общем объеме товарооборота в 3175 млрд долл. отрицательное сальдо для США превысило 2390 млрд долл., или более 60% (табл. 4). Именно колоссальный дисбаланс в американо-китайской торговле послужил для Д. Трампа одним из самых сильных аргументов в пользу отстаивания политики протекционизма. Торговля США с КНР (товары, млрд долл.) По утверждению нынешнего американского президента, реализация проекта ТТП могла, с одной стороны, привести к опережающему росту экспорта промышленной продукции азиатских и латиноамериканских компаний на рынок США, а с другой – еще больше стимулировать американские ТНК к вывозу капиталов в те развивающиеся государства, которые предоставляют иностранным компаниям наиболее благоприятные условия для ведения бизнеса (дешевое сырье, низкая стоимость рабочей силы, слабая социальная защищенность наемных работников, гибкое налоговое законодательство и т.д.). Все это дало повод Д. Трампу категорически выступить против участия Соединенных Штатов в транстихоокеанском партнерстве. Итоги саммита АТЭС в Лиме В условиях растущего беспокойства по поводу судьбы ТТП в столице Перу Лиме во второй половине ноября 2016 г. собрался очередной, XXIV саммит АТЭС, в работе которого приняли участие первые лица ключевых государств, входящих в это крупнейшее межрегиональное объединение: Австралии, Канады, Китая, Мексики, США, России, Японии и др. Саммит в Лиме прошел под девизом «Качественный рост и развитие человеческого капитала», но на практике в центре дискуссий были вопросы, связанные с кризисом процесса глобализации и усилением неустойчивости сложившейся системы мирохозяйственных связей. Значительное внимание было уделено поиску новых источников экономического роста, обеспечению его инклюзивного характера, а также перспективам интеграции на азиатско-тихоокеанском пространстве. В итоговой декларации лимского форума отмечалось, что мировая экономика сталкивается с серьезными проблемами и вызовами, а ситуация во многих государствах характеризуется неравномерностью экономического роста, увеличением социального неравенства, деградацией окружающей среды. В данной связи делался вывод, что глобализация и связанные с ней социально-экономические процессы все чаще «ставятся под вопрос», а «усиливающаяся неопределенность лишает уверенности в ближайшем будущем» [Asia-Pacific… 2016]. Вместе с тем документ предостерегал от увлечения критикой глобализации вместо ее корректировки и совершенствования, от тотального протекционизма и экономического изоляционизма. В Лиме участники АТЭС договорились поддерживать открытость национальных рынков и «бороться со всеми формами протекционизма». Специально подчеркивалось, что обращение к протекционистским практикам «ослабляет международную торговлю» и «замедляет прогресс в деле экономического восстановления». Более того, поскольку судьба ТТП в связи с победой Д. Трампа становилась туманной, в Лимскую декларацию был включен пункт о поддержке членами АТЭС предложения Пекина создать Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство или, как это фигурирует в документах АТЭС, Зону свободной торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе (ЗСТАТ). Напомним, что решение о начале работы по формированию ЗСТАТ было пролоббировано китайским руководством на XXII саммите АТЭС в ноябре 2014 г. в Пекине, где стартовала выработка «дорожной карты» нового регионального интеграционного объединения [Asia-Pacific… Free Trade]. Уже в самом начале проект ЗСТАТ воспринимался в политических и экспертных кругах как «китайский ответ» планам Вашингтона по созданию ТТП. Не случайно в состав ЗСТАТ не предполагалось включать США, а в рамках ТТП не было места для Китая (впрочем, как и для России). Пекину было ближе формирование ЗСТАТ путем постепенного расширения уже существующей с 2010 г. зоны свободной торговли между КНР и странами АСЕАН. Таким образом, в середине 2010-х годов на огромном пространстве АТР возникла конкуренция двух геоэкономических и геополитических концепций дальнейшей эволюции интеграционных процессов в этом районе мира. Подписание соглашения о ТТП означало переход стратегической инициативы к США, но победа Д. Трампа смешала все карты и предоставила китайскому руководству возможность с удвоенной энергией педалировать идею расширения зоны АСЕАН-КНР в сторону ее превращения в ЗСТАТ. Не случайно председатель КНР Си Цзиньпин, выступая в Лиме, подчеркнул, что перед лицом протекционистских планов нового хозяина Белого дома Китай будет проводить политику большей торгово-экономической открытости и еще активнее «участвовать в глобализации» [Cué]. По утверждениям международных наблюдателей, китайский лидер стал главным действующим лицом на саммите АТЭС. На полях и в кулуарах форума политиками и экспертами широко обсуждались варианты продвижения вперед в развитии интеграционных процессов в АТР без участия Соединенных Штатов [Asia-Pacífico…]. Ряд руководителей государств официально подтвердили свою приверженность принципам регионального экономического сотрудничества и продемонстрировали заинтересованность в расширении зон свободной торговли и формировании мегаблоков. «Если США не хотят участвовать в ТТП, мы будем добиваться подписания соглашения без них, но с Китаем и Россией», – без обиняков заявил хозяин форума, президент Перу Педро Пабло Кучински [Cué]. Проблема интеграционных мегаблоков и новых зон свободной торговли тесно связана с задачей создания транспарентной системы международного движения товаров и услуг на основе норм и правил ВТО и специальных многосторонних соглашений. Россия вместе с Китаем выступает в пользу такой системы, что нашло свое подтверждение в ходе дискуссий в Лиме. Но Москва и Евразийский экономический союз (ЕАЭС) еще не готовы к переговорам по участию в будущей ЗСТАТ. Для этого необходимо прежде решить ряд внутренних проблем ЕАЭС и придать ему больший международный вес, чтобы эффективнее отстаивать свои интересы в ходе переговорного процесса. Итоги лимского саммита АТЭС зафиксировали начало охлаждения в международных экономических отношениях США после победы Д. Трампа на президентских выборах. Практически сразу после инаугурации новый хозяин Белого дома перешел от слов к делу и отозвал подпись США под учредительным документом ТТП. Китай в год Огненного Петуха Выход Вашингтона из проекта транстихоокеанского мегаблока вызвал разочарование в большинстве государств АТР, которые выступают против политики протекционизма и считают необходимым добиваться прорывных договоренностей в интеграционной области, создавать прочный институциональный каркас азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества. В новых условиях сложились предпосылки для значимых геополитических перемен: у Китая появились неплохие шансы потеснить США и занять место лидера в АТР, а у России – найти свое достойное место в будущих региональных структурах. Разумеется, Вашингтон (кто бы ни был американским президентом) не собирается без боя уступать Пекину роль локомотива азиатско-тихоокеанской интеграции и, следовательно, главного игрока глобальной экономики и мировой торговли. Но если прежде главным инструментом в арсенале США была игра на опережение ‒ приоритетное выстраивание межрегиональных мегаблоков в интересах американских ТНК, ‒ то сейчас стратегический курс Вашингтона на биконтинентальном пространстве АТР предстает в видоизмененной геополитической ипостаси. Соединенные Штаты будут не столько инициировать создание новых мегаблоков, сколько тормозить развитие интеграционных процессов, сжимать зоны многостороннего торгово-финансового сотрудничества в этом районе мира, строить отношения с партнерами на двусторонней основе, добиваясь максимально выгодных для себя условий. Острие этого курса направлено против Китая. Многократно обвиняя Пекин в «валютных манипуляциях» и других грехах, Д. Трамп еще в ходе предвыборной кампании четко дал понять, что он своей международной финансово-экономической политикой намерен создать проблемы развитию Поднебесной, ограничить ее глобальную внешнеторговую экспансию и остановить каток китайского хозяйственного роста. В частности, Вашингтон может продолжить наступление на китайскую валюту – юань, чтобы ее ослабление побудило зарубежных инвесторов к массированному вывозу капиталов из КНР. Собственно, это уже и происходит. В августе 2015 г. Народный банк Китая (Центробанк этой страны) был вынужден ослабить курс юаня к доллару на 3%, что потрясло мировые фондовые рынки. За 2016 г. юань подешевел еще на 7%. В результате, по имеющимся оценкам, в 2015 ‒ 2016 гг. из Китая «убежало» порядка 1,6 трлн долл. [Financial…]. Китайские власти с помощью ужесточения валютного контроля пытались остановить этот процесс, но, как показали факты, чем больше было ограничений, тем активнее инвесторы стремились вывести свои активы. Одновременно происходило сокращение валютных резервов КНР (в ноябре 2016 г. – почти на 70 млрд долл.), а попытки Пекина ограничить отток капиталов вызвали нарекания многих западных компаний, у которых возникли проблемы с перечислением дивидендов из Китая в свои головные офисы за рубежом. Как отметила Торговая палата Евросоюза в КНР, подобные рестриктивные действия китайских властей «создают помехи бизнес-операциям» [China’s…]. Ответ Пекина на обвинения со стороны Д. Трампа не заставил себя долго ждать и был вполне предсказуемым. На Всемирном экономическом форуме в Давосе в середине января 2017 г. Си Цзиньпин (он стал первым высшим руководителем КНР, посетившим это знаковое ежегодное мероприятие) не только подтвердил китайскую позицию, озвученную на саммите АТЭС в Лиме, но и выступил с предупреждением относительно возможных разрушительных последствий политики развязывания торговых и валютных войн. Одновременно лидер Китая отверг утверждения Д. Трампа о «манипуляциях» обменным курсом юаня. Повышенный интерес мировых средств массовой информации привлекла оценка, данная Си Цзиньпином процессу глобализации и его эффектам. «Многие из проблем, с которыми сталкивается глобальная экономика, не вызваны глобализацией», – подчеркнул председатель КНР и пояснил, что главной причиной кризисных потрясений является отсутствие адекватного международного финансово-экономического регулирования, а также стремление банков и промышленных компаний к получению прибыли «любой ценой» [González]. В конце января 2017 г. в авторитетном деловом журнале «Bloomberg Businessweek» появилась статья премьер-министра КНР Ли Кэцяна, лейтмотив которой сводился к тому, что «экономическая глобализация сделала возможным создание и распределение беспрецедентного богатства», а имеющиеся проблемы могут и должны быть решены совместными усилиями всех стран. «В мире, полном неопределенностей, – подчеркнул премьер, – Китай являет собой символ стабильности и роста благодаря постоянной приверженности реформам, открытости в экономике и принципам свободной торговли» [China Premier…]. Тем самым идея о новой международной миссии КНР – стать «якорем стабилизации» глобальной экономики – была вброшена китайскими руководителями в мировое информационное пространство. Разрыв Вашингтона с проектом ТТП и твердая позиция Пекина в пользу сохранения процесса глобализации и продолжения интеграционных усилий в АТР вызвали во всем мире шквал комментариев, общим знаменателем которых стал тезис о том, что из-за позиции Белого дома на транстихоокеанском торгово-экономическом пространстве неизбежны кардинальные трансформации. Сложилось впечатление, что в 2017 г. – в год Огненного Петуха по восточному календарю – Китай сделал заявку на лидирующую роль в ключевом районе мира. ТТП умер, да здравствует пост-ТТП! Новая геоэкономическая ситуация заставила страны АТР обратить пристальное внимание на лидерские возможности Китая. В частности, премьер-министр Австралии Малколм Тернбулл допустил возможность того, что Китай займет место США в ТТП. С другой стороны, руководство Японии (страны, которая первой ратифицировала соглашение о транстихоокеанском партнерстве) считает, что выход Соединенных Штатов из проекта «делает бессмысленной» его реализацию, а приглашение КНР присоединиться к ТТП таит в себе «стратегические риски» [Larrouy]. Для правительства Синдзо Абэ решение Д. Трампа о выходе из проекта ТТП, призванного стать одной из опор нового либерального международного экономического порядка, явилось особенно болезненным ударом. Дело в том, что для промышленных корпораций Японии именно американский рынок является приоритетным в силу его объема и значительного профицита в товарообмене. Достаточно сказать, что в 2010 ‒ 2016 гг. суммарное отрицательное сальдо США в торговле с Японией превысило 500 млрд долл. (табл. 5). Относительно свободный доступ на американский рынок был тем главным призом, который ориентированные на экспорт японские компании рассчитывали получить после вступления в силу соглашения о ТТП [Швыдко]. Торговля США с Японией (товары, млрд долл.) Источник  Кувейт – уникальная страна на севере Восточной Аравии  Земли Туркменистана известны как равнинные пустыни |
